«Если человек неблагополучен в самоизоляции, он будет ее нарушать»

Иллюстрация: Катя Гущина

Классическая эпидемиология против реальности

Первое и самое главное при всех эпидемиях – это изоляция выявленных COVID-положительных и всех контактировавших с ними минимум на две недели. Эпидемиологи и Роспотребнадзор, а в случае необходимости – и силовые структуры, полиция, расследуют эпидемиологические цепочки. Допустим, пришел положительный анализ. Если человек в состоянии разговаривать, не на искусственной вентиляции легких или в медикаментозной коме, он вспоминает: общался с тем-то, с тем-то. И далее идут по цепочке: проверяют, берут мазки, исследуют – работа колоссальная, но, пожалуй, самая важная. Все остальное – маски, мытье рук, обработка поверхностей, мытье улиц – это битье по хвостам, это вторично. Необходимо бороться с причиной. Причина – это те, кто распространяет. 

Почему в России не работает самоизоляция

Все же понимают, что нужно самоизолироваться, что выйти на улицу, заразиться и передать кому-то вирус – это плохо. Идиотов-то нет в стране.

Доктора просто делают свою работу

Я работаю в лечебном учреждении, которое в нашем регионе, что называется, на острие атаки. Первый эшелон – инфекционная областная больница, а мы – следующий эшелон, куда свозятся пациенты с внебольничной пневмонией и с высокой вероятностью, что у них будет позитивный результат на COVID-инфекцию, после получения анализа они переводятся в инфекционное отделение.

Мой профиль – хирургические больные с патологиями и системной воспалительной реакцией. К этому я готовил свою команду, для нас COVID, грипп или сепсис – непринципиальная разница. Просто теперь мы будем по-другому одеты, в масках и костюмах специальной защиты. Это, конечно, дополнительные неудобства – одеваться и переодеваться. Но для нас это будет абсолютно та же самая работа, которую мы делали годами, ничего нового в этом нет.

Очень много нервов и ажитации начальства, эпидемиологи устраивают непонятно что, танцы с бубнами вокруг эпидемиологической науки. Они, конечно, делают и хорошие вещи – эксклюзивные установки по обработке помещений. Установку закатывают в помещение, включают, обрабатывают час. Обработанное распадается на углекислый газ, воду и кислород – вообще все убивается. Потом помещение проветривается, и ты можешь снова им пользоваться.

У нас же спокойное рабочее отношение, шок уже прошел. Все боятся неизвестного – и доктора тоже. А когда ты уже столкнулся с реальностью, то это перестает быть неизвестным, и ты просто делаешь свою работу: защищаешь себя, защищаешь окружающих и максимально возможно защищаешь больного.

Если мы возьмем Москву – там реально хреново, но люди делают свою работу. Может быть, им просто спасибо скажут, а может быть, потом Следственный комитет на них спустят, потому что будут умершие, родственники будут орать, мол, где же были эти доктора, почему они не вылечили. Например, бабушка померла, а доктор допустил техническую ошибку в оформлении документации, и ему светит реальный условный срок. Бабушка, конечно, была старенькая, 90 лет, но дайте нам денег, ну, 50 тысяч за то, что вы ее не вылечили. И доктор идет на это, отдает 50 тысяч родственникам. А потом судейская система говорит, мол, ты же виноват, допустил ошибку – с тебя еще 100 тысяч за то, что ты отвлек судейскую систему от великих дел. Вот тебе и 150 тысяч за бабушку. И я уверен, что таких бабушек после того, как это все закончится, будет не один десяток. И вот тогда-то доктора проклянут население Российской Федерации. А в следующем году это население хлебнет по полной, потому что доктора будут лечить без героизма, согласно написанной букве, а буква написанная – она такая, что вылечить мало кого удастся.

Чаты и самоорганизация

Из этого профессионального опыта, который опубликован либо в виде статей, либо в виде внутренних больничных протоколов, либо в виде описания клинического случая, появляются рекомендации ВОЗ, рекомендации министерств. Когда это начало раскручиваться в Европе, те из наших, кто уехал и работает за границей, начали делиться информацией. Подключились переводчики, начали переводить протоколы, стандарты лечения, рекомендации разнообразные. А потом появились внешние люди, не медработники, которые предложили это все собрать и на сайте опубликовать. И это было очень здорово. По крайней мере, многие профессионалы, которые не владеют в совершенстве каким-то языком, познакомились с опытом своих коллег, которые работали в Италии, Испании, Франции и т. д. 

Пару дней назад вышел проект клинических рекомендаций анестезиолого-реанимационного обеспечения при коронавирусной инфекции – бумаги, на которые мы потом при анализе истории болезни сможем ссылаться, чтобы нас в суд не потянули. Все это выросло в том числе из профессиональных чатов и сайта.

Что будет дальше

В медицине поменяется только то, что будет сделано прямо сейчас. То же самое происходило 10 лет назад, когда были атипичная пневмония и птичий грипп. Люди болели, особенно тяжело болели беременные, это была целая трагедия. Тогда народ подсобрался и накупил всего: аппараты ИВЛ, где-то даже кислород провели. У меня до сих пор стоят в отделении машины, закупленные в эту кампанию. Но теперь эти немецкие и американские «вентиляторы», которые купили 10 лет назад, начали реально «сдыхать». Сейчас какое-то количество оборудования купят, только уже российского производства, потому что те нам ничего не продадут – они границы все закрыли и делают только для себя.

Губернаторы уже напрягли всех, кого могли, какое-то количество денег нам сбросили. В лучшем случае четверть дойдет до нас, а остальное – как обычно. Но уже сейчас аппарат ИВЛ подскочил в цене в три раза, а ценник на банальную банку для подачи увлажненного кислорода, просто кусок пластмассы, взлетел в шесть-восемь раз. И так практически на все дефицитное. Но пройдет немного времени, люди помаленечку получат свое оборудование, еще накажут невиновных, наградят непричастных, в течение года все успокоится и превратится в наше обычное бюрократическое болото.

«Вектор» (государственный научный центр вирусологии и биотехнологий. – Прим. ред.), которому я доверяю, озвучил, что как только мы преодолеем эпидемиологический порог в 50% населения, которые либо переболели, либо просто получили эту заразу, она перейдет в разряд сезонности: будет еще одна ОРВИ, как тяжелый грипп. Рано или поздно это случится. Потом, если это будет по образу и подобию предыдущих катастроф, вероятно, будет повторение, и если этой весной наше руководство не сделает никакие выводы, то повторение будет на порядок тяжелее. Как испанка, допустим, 100 лет назад: когда она пришла весной 1918 года, она была ужасна. Но потом, когда она пришла зимой с 1918-го на 1919 год, она была просто катастрофической для многих стран. А затем вирус просто мутировал в очередной раз, и болезнь исчезла, растворилась в небытие. То же самое может случиться и сейчас.

А может, мы будем сходить с ума до июня, и на этом все закончится, просто как страшный сон. Под воздействием ультрафиолета вирус погибает, поэтому в тамбурах инфекционных боксов стоят ультрафиолетовые лампы: люди переодеваются, тамбур потом облучается. Придет лето, придет солнце, придет ультрафиолет – подавляющий фактор, и будет естественный спад: микробы погибают быстрее, передача от руки к руке, от кнопки к кнопке укорачивается. Там, где много солнца, люди болеют, конечно, но массовых поражений, чтобы выкосило страну, быть не может.