• к-Беседы
  • 13.11.20

Елена Омельченко: «Мы будто попали в новое измерение, где телесная включенность отсутствует»

Директор Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ (СПб) – о студенчестве в самоизоляции, самопрезентации в Zoom, выпускном вечере онлайн и пандемии как вызове для молодежи

qr-code
Елена Омельченко: «Мы будто попали в новое измерение, где телесная включенность отсутствует»

Потерянное время

Как вы пережили самоизоляцию?  

Елена Омельченко: Я продолжаю переживать. Я преподаватель, и пандемия заставила меня перестроить формат общения со студентами и коллегами, в том числе зарубежными. Честно говоря, было несколько критических моментов, пришлось даже обратиться к психотерапевту, правда, этот опыт оказался не очень удачным. После бесед с ним я поняла, что сама могу себе все объяснить и со всем справиться. К счастью, мы с семьей уехали из города, сняли дачу на два месяца. Природа, озеро, грибы, ягоды помогли вернуться к более-менее спокойному душевному состоянию. Как для исследователя для меня эти месяцы оказались пустыми – потерянным временем. У социологов нашего Центра молодежных исследований (НИУ ВШЭ, СПб) жизнь кочевая – много экспедиций, поездок. Это создает ощущение полноты, задает определенные ритм жизни, график, структуру времени. И если ты из этого выбиваешься, то вылетает ключевой элемент пазла – появляются ощущения неполноценности, заброшенности, одиночества. Но это одна сторона. Другая – я переживаю этот период вполне хорошо, хотя бы потому, что я и мои близкие не болеем. 

Вы говорите о потерянном времени, но от многих я слышал, что самоизоляция дала им возможность отдышаться. Где черта, которая отделяет тех, кто оценивает самоизоляцию как сложный жизненный период, и тех, кто воспринимает ее как время новых возможностей? 

Елена Омельченко: Многое зависит от типа личности: есть бегуны на длинную дистанцию, а есть – на короткую. Я, видимо, отношусь ко вторым. Мне хватило недели, чтобы разобраться в шкафах. У меня продолжались занятия, совещания, исследования. Именно в это время мы с коллегами дописали книгу. Я доделывала дела, которые давно запланировала на это время, а чего-то нового – это главное – не смогла начать. Я с некоторым недоверием относилась к записям в Facebook о том, как кто-то очень резко изменил жизнь – побежал, начал правильно питаться, больше времени уделять хобби. Мне привычны другие обозначения правильной и нормальной жизни. Кто-то, возможно, и мечтал посидеть в кабинете за бумагами. Но моя работа связана с постоянным сбором интервью, наблюдением, кино- и видеосъемкой, поездками один-два раза в месяц, поэтому сидеть на одном месте для меня было тяжело. 

Насколько сложным для вас был переход в онлайн?

Елена Омельченко: Плюсов оказалось если не больше, то столько же, сколько и минусов. В смысле узнавания повседневной жизни своей и других. Я здесь согласна с моей коллегой, социологом Анной Темкиной: онлайн – поле новых открытий. Мы увидели наших студентов в другой обстановке, в квартирах. Те, кто не стеснялись, включали камеры, и мы видели, в каких условиях они живут и учатся. Не у всех они комфортные, мягко говоря. Мы увидели их семьи, их книжные шкафы, кухонные столы, за которыми они занимаются. Для многих этот переход оказался сложным из-за плохой техники. Периодически у кого-то что-то виснет, но сейчас это уже воспринимается нормально. Зависло – подождем.  

Жизненная ткань нашей повседневности очень изменилась. Вопросы самопрезентации у студентов актуализировались. Одно дело, когда ты находишься в группе: чувствуешь поддержку, расслабляешься на перемене. Другое дело, когда общаешься в Zoom: нужно иначе выстраивать коммуникацию. Не все были к этому готовы. Некоторые студенты просили меня разрешить им отвечать письменно, потому что для них новый формат самопрезентации был сложным и непривычным.  

Для молодежи невербальное, телесное ощущение включенности, принадлежности невероятно ценно. Если этого нет, может появиться ощущение одиночества. Конечно, можно писать в чате: «Катя, ты молодец», но это не заменит реального общения. Неслучайно у нас в «Вышке» увеличились запросы на психологическую помощь. Студенты чувствуют уязвимость, риски, снижение мотивации и не всегда способны с этим справиться.   

Мы будто попали в новое измерение, где телесная включенность отсутствует. В этом смысле невероятно важны инициация, подтверждение нужности, переживание групповой идентичности – и неважно, говорим мы о студенческой группе, субкультуре или компании друзей. Без привычного окружения и связей человек ощущает пустоту, которую нечем заполнить.  

Очень тяжело было выпускникам. Надеюсь, следующий выпуск будет проходить по-другому. Защита диссертаций, дипломов, курсовых, тем более вручение дипломов, выпускной в онлайн-формате – большая проблема, честно говоря.   

В церемониале важно физическое соприсутствие. Выпускной как ритуал инициации с точки зрения социализации – переход в новую жизнь. Если он не пройден, не пережит должным образом, может остаться чувство незавершенности.   

Елена Омельченко: Конечно, это ритуал, а ритуалы структурируют нашу жизнь. Выпускной как ритуал обозначает начало и конец, определенный отрезок жизни. Кроме того, выпускной – это действо, участники которого становятся частью коллективного тела, они заряжаются энергией друг от друга, испытывают удовольствие от общности.  

Пространства молодежи

Как, по вашим наблюдениям, студенты переживают ограничения, связанные с пандемией.  

Елена Омельченко: Многие уехали, но некоторые остались запертыми в общежитии. Сложнее всего ими переживалось отсутствие каких-то тусовок, прогулок, встреч с друзьями. Застывшая картинка угнетает.   

А в провинции студенты оказались в еще более тяжелых ситуациях, чем в мегаполисах: в частности, там хуже с техническим обеспечением. 

Одно из последних исследований ФОМ показало, что ограничительные меры сильнее сказываются на молодежи, нежели на пожилых, так как именно образ жизни молодых меняется в подобных условиях сильнее всего. Им не хватает общения, гулянья в общественных местах и культурных пространствах. Поэтому, рассуждая о второй волне, они, естественно, хуже относятся к перспективе закрытия торговых центров, кафе, ресторанов.   

Елена Омельченко: Ощущения мобильности, включенности, принадлежности становятся ключевыми, и современный мир их постоянно усиливает. Шопинг-центры заполнены не только покупателями. Это пространства самопрезентации, выверения «своего вида» и своего соответствия ему. Этому способствуют витрины, толпы людей. То есть там вырабатывают вкус, стиль, походку, манеру поведения. Другими словами, подобные пространства – это мейнстримные площадки для выработки социальной идентичности. Примерно то же можно сказать о клубах, ориентированных на более замкнутые аудитории (байкеров, хипстеров): там можно поесть и при этом убедиться, что ты в теме, в контексте. И когда человек этого лишается, у него будто воздух заканчивается.   

Современную молодежь привычно обсуждают в терминах отложенной ответственности, или отложенного взросления. Но ФОМ выяснил, что именно 18-30-летние стали чаще, нежели до пандемии, помогать незнакомым людям. Как вы думаете, не станет ли эта ситуация для молодежи или какой-то ее части фактором взросления?  

Елена Омельченко: Очень интересная мысль. Думаю, что станет. Главное, чтобы разговор об особой ответственности не формулировался в терминах долженствования, обращенного к молодежи. Молодежь желает работать волонтерами – развозить продукты бабушкам, дедушкам, но самостоятельно, инициативно, а не по директиве.   

Думаю, нынешняя ситуация действительно спровоцирует формирование нового типа ответственности, но ответственности именно низовой, самодеятельной, самостоятельной. Это может быть ответственность по отношению к родителям, друзьям, животным, городам, экологии. Отчасти уже так и происходит. В большинстве семей именно молодежь пошла по магазинам или начала заказывать все необходимое онлайн. Именно она начала продвигать разнообразные онлайн-тренировки, готовку, вовлекая в это старшее поколение.  

Беседовали Радик Садыков и Лариса Паутова, 7 октября 2020 года

Поделитесь публикацией

  • 0
  • 0
© 2024 ФОМ