Куда проникла пандемия. Мнения экспертов

Михаил Осадчий – о влиянии пандемии на русский язык

Коронавирус, как и любое другое событие мирового масштаба, может заметно повлиять на русский язык, уверен проректор Института русского языка им. А. С. Пушкина, доктор филологических наук Михаил Осадчий. За время пандемии уже появились новые слова, например, «ковидло», «карантикул», «ковидоносицы» и другие. Кроме этого, изменился и коммуникативный код людей.

«Мы, действительно, стали избегать личных контактов и изменили свой коммуникативный код. До 70% информации при личном общении вы извлекаете не из слов, а из жестов, из взглядов, из мимики, из позы, из многих факторов, которые сопровождают сами слова, как таковые. А из слов вы извлекаете только 30% информации», – говорит филолог.

В то же время, по его словам, при дистанционном общении люди все эти каналы информации отсекают: картинка или отсутствует – есть только слова и интонации, или есть картинка, но она очень ограничена – человек виден только по грудь, поза не видна и почувствовать его настроение очень сложно.

«В отсутствие всех этих привычных и важных элементов коммуникации происходит перегрузка одних каналов восприятия языковой информации, недогрузка других. Это очень большой стресс для человека говорящего. Думаю, что на речевую культуру это точно повлияет», – считает Михаил Осадчий.

Журналистка Софико Шеварднадзе выпустила книгу «Будущее сегодня. Как пандемия изменила мир». В ней объединены беседы с известными экономистами, медиками, психологами и учеными, которые рассуждают о причинах и предпосылках возникновения вируса, о теориях заговоров, о будущем мировой экономики и о тех новых правилах, что стали частью современной жизни. Одна из глав книги посвящена тому, как люди переживали карантин.

Рассуждая о последствиях самоизоляции для психики людей, Софико Шеварнадзе приводит слова популярного психиатра и телеведущего Андрея Курпатова. Он считает, что из-за изоляции нарушаются системы адаптации человека: «20% людей пострадают от разных видов посттравматических стрессовых расстройств. То есть у 20% людей после выхода из карантина будут панические атаки, страхи, депрессивные расстройства. А 20% – это пятая часть населения».

В своей книге журналистка предполагает, что психологические изменения после пандемии для человека могут быть гораздо страшнее экономических. «Мы говорим тут о страхе как о губительном факторе для отдельно взятой человеческой психики. Ты либо находишь в себе силы что-то с этим сделать, либо продолжаешь жить и бояться. А когда страх массовый, это явление куда разрушительнее, так как нет ничего легче, чем управлять и манипулировать людьми, которые чего-то боятся», – пишет Софико Шеварнадзе.

«Чрезвычайное событие в регионе знаний» – именно так называет пандемию социолог Константин Гаазе. Вместе с коллегами по Московскому философскому кружку он выпустил сборник статей о коронавирусе, в котором отрефлексирована та встряска, что произошла с миром.

По мнению социолога, мы все находимся в ситуации, когда необходимо выбрать модель знаний про ковид и далее вести себя в соответствии с ее правилами. Например, в XVI веке в Париже человек, который замечал у себя ряд симптомов, должен был выходить на улицу с палкой с привязанным к ней белым платком. Она была сигналом для окружающих. Как отмечает Константин Гаазе, в ситуации с ковидом даже сами вирусологи до мая ничего не понимали. Поэтому многие решения принимались государствами по подобию: потому что другие так сделали. И даже сейчас социолог не видит кардинального прорыва в системе знаний о коронавирусе, хотя и отмечает, что появился некий trade-off. «Мы говорим теперь, что экономический рост является предельным основанием того, что делают вообще все, начиная от президента и заканчивая простыми гражданами. И дальше – что у нас есть некоторый trade-off: сокращаем аппарат, удлиняем змеевик, не всех по домам, а 30% на удаленную работу», – говорит эксперт.

«Удаленку» Константин Гаазе считает крайне неприятной историей. По его мнению, это лишь способ для бизнеса сократить издержки, и что никакой солидарности с наемными сотрудниками нет. «Инфраструктура вашей частной жизни становится инвестицией в бизнес вашего нанимателя, за которую вам ничего не дают. Вы инвестируете своими квартирами, своими детьми, своим котом, своей геранью в горшке», – объясняет эксперт.