«Мы живем не в анархическом государстве, а в государстве, называющем себя правовым»

Как вы переживаете пандемию?  

Сергей Смирнов: В начале марта 2020 года мне казалось, что люди были едины в оценках происходящего: никто не знал, что будет, не было понятно, сколько будет длиться локдаун. Но общество довольно быстро разделилось на тех, кто признает реальную угрозу коронавируса, и тех, кто не признает ее. По моим ощущениям, преобладала вторая позиция. И меня поразило то, насколько критически были восприняты ограничительные меры. Однако за прошедший год доля ярых ковид-диссидентов сократилась: масштабы пандемии значимо выросли, болезнь явно или косвенно затронула многих. 

Меня в ситуации неопределенности спасал оптимизм. Когда ввели пропуска для передвижения на машине, я в целях поездки указывал строчки из песни Марка Фрейдкина («тяжкие раздумья о судьбах страны») или барда Михаила Кочеткова («накрыться медным тазом»). И неожиданно для себя с началом пандемии снова сел писать стихи. За год набралось на небольшой сборник. 

Ну и еще маленькие исторические эссе на страничку-полторы стал набрасывать, которые, может быть, когда-нибудь войдут в новую книгу.

Какие изменения вы наблюдаете в повседневной жизни в результате пандемии? 

Сергей Смирнов: Обращает на себя внимание то, как разрослась сфера доставки, как много на улицах стало курьеров. При этом появились новые «фигуранты процесса», молодые и не очень интеллигентные люди. Наверное, очень аккуратно можно провести аналогию с 90-ми годами, когда многие хорошо образованные люди попали в сферу торговли – начали торговать на рынках. Развитие онлайн-торговли и системы доставки позволило изменить стиль жизни людей. И эти изменения наверняка долгосрочные. Теперь безопасно и удобно можно купить и продовольственные товары, и бытовую химию. 

Остальные изменения пока не столь очевидны. Наверное, удаленная работа будет совмещаться с посещением офиса один-два раза в неделю. Если будут продлены различные ограничения на выездной туризм, лет на 5–10, то вполне может вырасти поколение, которое не будет знать, что такое отдых за рубежом. Ведь заграничные путешествия стали частью нашего образа жизни относительно недавно – в нулевые годы – на фоне нефтяного бума и роста благосостояния населения. 

Все-таки внутренний туризм, сфера доставки напрямую зависят от предпринимателей. Кажется, что именно им сейчас вставляют палки в колеса, штрафуя и вводя систему QR-кодов. Оказывается ли предпринимателям должная помощь?  

Сергей Смирнов: Наверное. Надо вспомнить о налоговых каникулах для самозанятых весной прошлого года, о списке видов экономической деятельности, которые могут претендовать на различные льготы по аренде, отсрочке платежей, о программе туристического кешбэка. Другой вопрос, что в середине июня 2021 года введение недельного локдауна в Москве вместо нерабочих дней было бы более эффективным для стабилизации ситуации с ростом заболеваемости. Но это потребовало бы существенных бюджетных затрат, поэтому пошли по пути полумер. Где-то в СМИ я наткнулся на объяснение причины ввода QR-кодов в системе общественного питания: якобы в ресторанах люди разговаривают, а в транспорте – нет. 

На ваш взгляд, снизилась ли из-за пандемии и вводимых мер привлекательность Москвы как города для работы и жизни?  

Сергей Смирнов: Представители массовых профессий по-прежнему будут стремиться в Москву, потому что зарплаты здесь выше. Возможно, высококвалифицированные сотрудники, ощутившие прелести удаленной работы, предпочтут остаться за городом. Но это никак не сможет отразиться на демографической ситуации, масштабах миграции и т. д. Может быть, будет процесс удаленного найма сотрудников из регионов, так как это экономически выгоднее. 

Может ли из-за пандемии измениться подход к оказанию поддержки различным социальным группам, заработать система адресной помощи?  

Сергей Смирнов: Идея адресного подхода в социальной политике появилась в 90-е годы и тогда же была реализована. Но в рамках адресного подхода невозможно учесть все разнообразие региональных факторов. Например, на одного человека положено 18 кв. м жилья, но никак не учитывается качество этого жилья. А у нас в стране до 20% жилого фонда не обеспечено даже канализацией. Другой пример: в регионах типа Астраханской области наличие моторной лодки – это возможность получения дополнительного дохода, а в Орловской области – показатель высокого материального положения. Еще один пример: качество земли. Одно дело – жить в зоне экстремального земледелия, другое – в Черноземье. Слишком много тратится ресурсов для того, чтобы оценить реальную нуждаемость семьи в материальной помощи. А еще и понятие семьи в Семейном кодексе не закреплено. И как определять семью? Это те, кто зарегистрирован на одной площади, или те, кто фактически состоит в брачных отношениях, или те, кто ведет совместное хозяйство, но брак не зарегистрирован?

Думаю, вместо адресного подхода имеет смысл вводить вероятностный. Например, семья, живущая в сельской местности с тремя детьми, в доме без канализации и газового отопления, с одним официально работающим членом семьи будет считаться нуждающейся с вероятностью 95%. Или другой подход – передать полномочия муниципалитетам, в том числе по выплатам федеральных пособий. Муниципалитеты и без всякой статистики знают, как живет та или иная семья. Сейчас на рассмотрении Госдумы находится система гарантированного дохода в размере 10–15 тысяч рублей. Как говорится: все хорошо, что в дом, а не из дома.

Встречались ли вам за последний год региональные меры социальной поддержки, которые учитывали бы специфику территории?

Сергей Смирнов: Все-таки количество мер, которые могли бы быть предложены, достаточно ограниченно. Если семья была включена в реестр нуждающихся, то ее обеспечивали торфом или дровами, несмотря на пандемию. И тут надо отдать должное федеральному бюджету, потому что в 2020 году значимо выросли дотации регионам на выравнивание бюджетной обеспеченности. Если федеральный центр вводил какие-то дополнительные федеральные пособия, как 10 тысяч на ребенка, то средства на эти выплаты он переводил региону.

В чем причина таких низких темпов вакцинации, помимо российского менталитета?  

Сергей Смирнов: Мне кажется, причина не в российском менталитете, а в индивидуальном восприятии действительности. Люди с высшим образованием, одного социального положения, не смотрящие телевизор, высказывают диаметрально противоположные мнения относительно вакцинации. Почему-то одни верят в то, что Земля плоская и ее держат слоны, а другие придерживаются научной точки зрения. И в этой ситуации безапелляционный подход власти, что всем необходимо прививаться, наверное, единственный возможный для получения 60% вакцинированных и обеспечения безопасности общества в целом. Ну и плюс к этому, конечно, ошибки власти, которая на первых этапах вакцинации упор делала не на медицинской аргументации, а на подчеркивании приоритета России.

А как же право на свободу принятия решения?

Сергей Смирнов: Настоящий либерализм там, где твоя свобода беспредельна, но если она наносит вред свободе другого человека, то появляются ограничения. Мы живем не в анархическом государстве, а в государстве, называющем себя правовым.