«На самом деле я очень маленький, просто притворяюсь большим»

В первую волну пандемии одни отрасли оказались на ее гребне, другие, напротив, ощутили ее ударную силу. Например, предприниматели, работающие в отраслях, связанных с digital-сферой и IT, поймали волну или хотя бы имели возможность затаиться. Но кризис есть кризис! В сложные времена испытывать на прочность предпринимательскую жилку приходится всем. Независимо от природы очередного бедствия, всегда есть люди, способные в новой ситуации найти свое место и способ реализоваться. Герой этого материла демонстрирует гибкость, предприимчивость, умение рисковать и оставаться в обойме, несмотря на обстоятельства. Именно про таких в народе говорят: он не пропадет. «Пандемия, коронавирус – говорите?.. Да, много всего сложилось. Но, думаю, что у меня просто будет все хорошо. Если будет как-то не очень хорошо, значит, я куда-то еще пойду».

Малый бизнес – это что такое? Бизнесом мы называем историю, которая плюсовая, что она что-то приносит, но при этом, если маленький в большой не превращается, значит, он масштабироваться не может. Человек спокойно, обладая каким-то талантом и чувством предпринимателя, может открыть ресторан, открыть салон красоты, открыть парикмахерскую или еще что-то. И эта история будет плюсовая, он там будет зарабатывать больше, чем если бы он работал наемным менеджером. Но она, например, не масштабируется. То есть не получается перевести это, не получается нанять людей, которым можно делегировать выполнение составными частями.

Поскольку я считаю себя самым-самым умным, то <выбираю> возможность делать так, как я сам считаю нужным и правильным. Это часто бывает ошибочно, то есть заблуждение, но все равно.

У нас, как и в любом обществе, есть предпринимательский дух и желание предпринимать. Предпринимать можно вполне себе и на госслужбе, и в корпорации, и в стартапе – и где угодно. Там можно иметь долю, можно не иметь долю. Но на определенном уровне люди, способные иметь предпринимательский дух в себе, вполне могут реализовываться в рамках компаний, которыми не владеют.

Я пришел к тому, что мне как раз партнеры равноправные не нужны, по крайней мере, я не смог найти людей, с которыми я бы успешно <вел бизнес>. Конечно, разная составляющая есть: составляющая, связанная с деньгами, составляющая, связанная с независимостью, составляющая, связанная со свободой. Я так давно не встречал старших товарищей, на которых я мог бы равняться. А тех, кого я знаю, – в общем, мне до них далеко. Поэтому мне проще, наверное, в данном случае самому смотреть, в какую сторону развиваться.

У меня не то что малый бизнес – у меня реально микробизнес по объемам. Но у меня нет конкурентов в малом бизнесе, я стараюсь конкурировать с большими. Я просто притворяюсь большим и пытаюсь B2B продаваться, как будто я большой, а на самом деле я очень маленький.

И я думаю, самые слабые, конечно, умрут, а те, которые были посильнее, быстро оживут и заберут клиентов у тех, кто был самым слабым. Такое будет всеобщее оздоровление. И будут люди оценивать риски по-другому. Будут, предприниматели в том числе, стараться держать некие резервы, в частности, на заработную плату, условно говоря, не один месяц, а на четыре – шесть месяцев.

В разные моменты я был вынужден возвращаться наемным менеджером, для того чтобы хватало денег на жизнь. И у меня был опыт работы на госслужбе, год где-то работал, и это был очень интересный опыт. Я не могу сказать, что сожалею, что там не срослось, но, если был бы шанс пойти на госслужбу заново, я вполне такую реальность для себя бы рассматривал. Это работа не про смысл – приносить пользу, а именно про зарабатывание денег. Но мне, конечно, больше нравится организовывать <все> самостоятельно.

Ну, я, например, мог бы работать на кого-то – легко. Только если бы я знал, зачем я это делаю. Когда я работал чиновником – я понимал четко, что я делаю и зачем. А когда, например, меня уволили, я пошел работать наемным менеджером в корпорацию, я там проработал три недели, ушел и… Меня отправили в Узбекистан, у меня было видение, как развивать этот рынок, – мое видение не оценили. Я уволился и через неделю прилетел туда со своей компанией, условно говоря, созданной. Ну а что, визитки напечатать – это любой может, костюм приличный надеть, подстричься – и вот уже как бы такой солидный человек, никто же не знает, кто там.

В том, что продукты, которые рождаются, реально про них не стыдно рассказать, не стыдно банально сказать, чем ты занимаешься, – вот такое-то дело, оно приносит такую-то пользу. Меня немножко деформировала среда, в которой я работаю, она достаточно токсичная, связанная с сотовой связью. Но вот я работал в Минздраве, делал систему, учитывающую субсидии врачам, которые уезжали в сельскую местность работать. Например, врач уезжает на пять лет и получает, к примеру, миллион рублей. И чтобы эти деньги аккуратно истратить, два раза не дать одним и тем же, тем, кто в армию ушел, условно говоря, или в декрет, этот срок чуток подрастянуть – это реально полезно, есть понимание зачем, целевая аудитория и т. д.

Но я думаю, что, может быть, у меня и в моей компании в какой-то момент продукты будут тоже чуть более созидательного характера.

Думаю, если я из-за чего-то и пострадал, то это, скорее, не связано с коронавирусом. Вполне возможно, что, если бы его не было, я может быть, и сильнее пострадал. На коронавирус мне обижаться точно нет смысла.

Все должно быть очень хорошо. Потому что у нас рынок растет, конкуренция по сравнению с другими рынками относительно слабая и доходность очень хорошая по сравнению с тем, что можно получать в той же Америке.

Я думаю, что в других странах будет намного страшнее. Потому что у нас в 1991 году все переживали, страна разваливалась, в 1993-м – танки, в 1998-м все банкротились, в 2003-м – банковский кризис, в 2008-м опять в два раза доллар (имеется в виду рубль. – Примеч. ред.) упал, в 2014-м – еще в два раза. В общем, у нас так много кризисов, что мы к ним уже вырабатываем определенную терпимость. Да, конечно, тяжело, плохо, больно, но в Америке деньги раздали, и не дай бог, что с долларом случится и там инфляция будет 20%. Там, скорее всего, кровь будет на улицах. Там же оружие у всех.

Если говорить о том, сколько выйдут из бизнеса и никогда не вернутся, то, я думаю, половина.