«Системы не разрушаются за одну ночь, они разрушаются постепенно»

На какие изменения, вызванные пандемией, вы как социолог обращаете внимание в первую очередь?

Никита Покровский: Социологическое осознание пандемии и ее последствий приходило и приходит постепенно. И если подводить какой-то промежуточный итог, то я вижу немалый параллелизм между состоянием войны, военным конфликтом и пандемией. Речь не о полном совпадении социальных форматов, а о наличии общих компонентов. Как и на войне, во время пандемии произошло изменение сетки ценностных ориентаций, межличностных отношений, коммуникаций. Во-первых, усилилась роль государства, были применены очень жесткие, я бы даже сказал, в чем-то репрессивные меры, связанные с самоизоляцией, QR-кодами, отслеживанием движения людей по городу с помощью сотовой связи и т. д. Личная свобода стала практически иллюзорной и малозначимой на базовом уровне. Это во многом напоминало дисциплину военного времени. Во-вторых, была серьезно нарушена коммуникация. Люди ушли в замкнутые пространства своих квартир, домов, перестали ходить в гости, встречаться с друзьями. При этом ни Zoom, ни другие средства электронной связи не стали полным эквивалентом человеческого контакта. Изменения затронули профессиональное общение, особенно в сфере образования, переведя его в режим онлайна. По сути, это совершенно новый вид образовательной деятельности со своими правилами, «игроками», целями и проч., хотя, вроде бы, преемственность прежнего и нового образования отчасти сохраняется. Социолог не столько «переживает» эти новые явления, сколько выделяет «медицинские» симптомы, индикаторы – определяет стадию развития «болезни». Такова наша профессия, как я ее понимаю. Все эти и многие другие наблюдения свидетельствуют о том, что наша жизнь существенно видоизменилась под влиянием пандемии. Иными словами, общество по своей природе отнюдь не монолитное и фундаментальное, оно хрупкое. Это своего рода карточный домик. В нем все разрушаемо. И устойчивые социальные отношения, и поступательная инерция общественного развития распадаются на фракталы в мгновение ока. Такова война, а война переворачивает все вверх дном в считаные дни, если не быстрее. Происходят обнуление прежних ценностей и замена знаков полярности на противоположные. И это не мизантропия, а социологическая диагностика.  

Свое начало она берет в так называемом балансе агрегированных последствий (понятие социолога Роберта Мертона) и начале доминирования дисфункций над функциями, наступлении фазы разрушения систем любого уровня. И сейчас, в период пандемии, я вижу черты возобновленной актуальности финалистки. Пандемия выделила в обществе не столько точки роста, сколько зоны разрушения. В частности, ограничение контактов с другими людьми, соблюдение социальной дистанции – все это противоречит сущности человека, ведь коммуникация делает человека человеком. Пандемия нарушила и природный ритм умирания человека как этапа жизненного пути – медленной подготовки к уходу из жизни. Смерть при пандемии подчас приходит почти одномоментно, исходя из логики хаоса. Предвидеть уход стало невозможно. Говоря «до завтра», нередко прощаешься навсегда.

Не связано ли нежелание соблюдать правила противоэпидемиологической безопасности со сложностью возврата человека к своей биологической сущности?

Никита Покровский: Вполне возможно, что за этим стоит нежелание поступиться своим социальным «неудобствами» и привычными паттернами поведения ради биологической безопасности. Для меня очевидно одно: по стабильности общества нанесен глубинный удар. Что будет происходить: медленное восстановление общества, его трансформация либо, как вариант, разрушение? Я считаю, что общество восстановится, но будет уже другим, измененным. Опыт переживания пандемии останется с нами и станет неотъемлемой частью нашего «счастливого будущего». В какой степени изменятся социальные институты – вопрос, на который придется искать ответ в кратко- и среднесрочной перспективах.  

С какими трудностями столкнулись социологи в пандемию? 

Никита Покровский: Социология – это наука социальная, деятельностная, коммуникативная, поэтому пришлось перестраивать на ходу всю исследовательскую часть. Например, у нас было исследование исторической памяти в Москве. Мы его свернули: невозможно посылать студентов брать интервью по поводу высоких и тонких материй памяти, когда респонденты до предела фрустрированы пандемией. Там, где это было возможно, широко распространились онлайн-методы, стали дополнительно привлекаться данные статистики. Социальные сети стали важнейшим источником социологических данных. Все это отчасти позволяло выходить из положения. Однако заканчивается летний сезон 2021 года, а до сих пор нет ответа на вопрос, когда произойдет восстановление опросов face-to-face. В небольших населенных пунктах люди опасаются давать интервью москвичам, боятся, что они несут в себе COVID-19. Это в чем-то фантасмагорический феномен в духе художника Иеронима Босха. Кто кого боится, кто несет в себе смертельную опасность? Все скрыто от глаз. Все смешалось и перевернулось.

Наши беседы с социологами показывают значительный разброс в интерпретациях влияния пандемии. С чем это связано? 

Никита Покровский: Я наблюдаю значительную фрагментацию научного социологического сообщества. Воцарилось многоголосье. Каждый высказывает свою, изолированную позицию, так сказать, играет на своем инструменте свою мелодию. Хотя у многих социологов есть отдельные интересные мысли, я не вижу целостной и скоординированной модели общества после пандемии. И дело не в отсутствии талантливых социологов, а в том, что новая теоретическая модель эпохи должна опираться на общественный процесс, она вырастает из самого общества. На каждом этапе создается своя картина. Это и есть научная социология, и по-другому быть не может. Однако процесс пока не проявился в полной мере. Произойдет ли мировая фрагментация, формирование новых антагонистических регионов или же мир через войны, агрессию все преодолеет благодаря глобализации и обобществлению экономических и культурных процессов? Есть ли постглобализация, стала ли пандемия фактором радикального слома идеи глобализации или в глобализационной модели содержится достаточный потенциал, чтобы вновь перенастроить все мировые подсистемы? Предполагаю, что если возникнет новая модель общественного процесса, отличная от существующей глобализационной, то это будет иметь значительные последствия для всех нас. Ведь и в личном, и в социальном плане все мы были сформированы, как бы это пафосно ни звучало, процессом глобализации.

Мир, безусловно, стал меньше, агрессивнее. Может ли интернет поддерживать глобальное единство?

Никита Покровский: Системы не разрушаются за одну ночь, они разрушаются постепенно. Мы видим, как изменилась географическая мобильность людей, в одночасье сократились передвижения по миру. Мир перестает быть открытым, уже нельзя прийти к туроператору и с закрытыми глазами ткнуть пальцем в любую точку на глобусе, чтобы туда организовали тур. Уже идет разговор об ограничении интернета, о переходе на национальные платформы, создании информационных фильтров. И такие решения, если они будут приняты, коснутся каждого. Если прекратится коммуникация, что будет делать, скажем, многомиллионная русская диаспора, например, в США, поддерживающая тесные семейные связи с Россией? А если будут введены ограничения на систему международных банковских платежей, то как будет реализована родительская помощь российским студентам в другой стране? Как вообще в новых условиях будет осуществляться Болонский процесс, смысл которого – в доступности образовательного поля Европы за счет скоординированности учебных планов и передвижений студентов из университета в университет?  Быть может, это не самые главные вопросы, но за ними стоят изменения макромасштаба. 

Снизила ли пандемия привлекательность глобальных городов для жизни? Произойдет ли смена приоритетов в сторону дезурбанизации? 

Никита Покровский: Теоретически глобальные города – это прообраз будущего, это цеха, в которых создаются технологии, вращается и генерируется финансовый капитал. Это локусы, которые притягивают к себе, по идее, все самое лучшее и распространяют достижения по остальным территориям, регионам мира. Так, по крайней мере, рисовала картину автор теории глобальных городов, социолог Саския Сассен. И пандемия, конечно, нанесла удар по этой духоподъемной теории, по прекрасной и бесконфликтной картинке будущего.

Глобальные города прежде воспринимались как абсолютное и желанное благо – с прекрасной архитектурой и счастливыми людьми, спешащими по дорожкам, мощеным плиткой и окруженным деревьями в кадках и пластиковыми сакурами, с кофе навынос. Но и до пандемии бесконфликтность глобальных городов начала давать сбой.

Что касается пандемии, то она заставила бежать население из городов, можно сказать, в авральном порядке. По нашим данным, до пандемии только 7% москвичей задумывались о том, чтобы выезжать из города на длительный срок, а, по данным сотовых операторов, уже весной прошлого года 20% жителей столицы уехали на ближние и дальние дачи. Но является ли это выходом мегаполиса за его пределы? Отчасти – да, отчасти – нет.  Все-таки дачные пояса вокруг городских агломераций наследуют слишком много городского негатива: скученность земельных участков (застройка на расстоянии вытянутой руки), нередко затруднительная транспортная доступность, проблемы коммуникации с соседями, зачастую наличие серьезных противоречий и споров в ДСК¹. И на этом фоне новая миграция на средние и дальние расстояния показала свои преимущества. Но она весьма избирательна с точки зрения географии. Мы изучили, какие факторы интуитивно влияют на выбор места для дальних дач и возникновения анклавов мигрантов из городов.  

Первое – это экология. Россия велика, но не все ее территории первозданны и экологически безопасны. Второе – ландшафт, его аттрактивность, способность влиять на психологическое состояние людей. Третье – остаточное местное население. Невозможно уехать за 700 км и наладить жизнь с нуля без поддержки. Четвертое – транспортная доступность, которая обеспечивает поддержание связи с мегаполисом, нахождение от него на расстоянии одной ночи в пути. Также немаловажны возможность подключить бесперебойный интернет и наличие определенного исторического бэкграунда (мест памяти).  

И я вижу задачу для социологов, социальных географов, экономистов, демографов по определению новой карты мест, соответствующих таким критериям, дезурбанизационной анклавизации сельской местности и проектированию своего рода «коридоров выхода» из мегаполиса. К чему точно городские жители не готовы, по моему мнению, так это к занятию фермерством, о чем постоянно с большим напором и блеском в глазах говорят представители различных НКО и государственных органов. Для меня совершенно не ясно зачем человеку высокотехнологичной городской профессии столь радикально менять свою сферу занятости и превращаться в фермера, особенно в зоне неустойчивого сельского хозяйства.  И последнее: я считаю, что власти мегаполиса сами должны создавать возможности для выхода людей за его пределы. Например, создавать риелторские конторы, которые предлагали бы на выбор проверенные места для проживания. При этом там, где власти на местах заинтересованы в приезжающих, они могли бы оказывать содействие, например предоставлять контакты строительных бригад и многое другое. Нужны системность и поддержка. Но это уже конкретные организационные вопросы.

Какой, по вашему мнению, основной урок был преподнесен пандемией? 

Никита Покровский: Я начал свою профессиональную деятельность в 70–80-е годы XX века. Тогда я был абсолютно уверен, что СССР, сложившаяся и по-своему завершенная система, будет всегда. Ничто не предвещало заката этой системы. Однако вышло по-другому. В 90-е произошла перестройка, и это стало полнейшей неожиданностью, как гром среди ясного (или не совсем ясного) неба. Затем на мир обрушилась невесть откуда взявшаяся всеохватная глобализация. Казалось, что уж это точно навсегда, ибо никаких альтернатив не просматривалось. Но получилось не так, совсем не так. В частности, пришла пандемия со своими антиглобализационными последствиями. Отсюда вывод: не стоит полагаться на инерцию (хотя порой так хочется это делать), следует быть готовым к изменениям, помнить, что они могут наступить самым неожиданным образом. Лучше думать заранее, как их встретить. Ничто не вечно. И социология – лучший помощник в подготовке к грядущим изменениям.

________________

¹ДСК - дачно-строительный кооператив