«Работа – это суть его жизни»

Игнат, редактор культурного проекта

У меня оба родителя медики. Отец – анестезиолог-реаниматолог, мать – кардиолог и научный сотрудник. Еще один родственник по материнской линии – тоже медик, а ее двоюродный дед был лором, прямо научное светило. Родители всегда позволяли мне делать свой выбор. Не с раннего детства, конечно, но к старшей школе. У меня, естественно, были мысли пойти по их стопам, но я их от себя успешно отогнал, потому что хорошо видел, насколько тяжело моим родителям дается их работа. Они проводят там очень много времени, а сверху к этому – еще и многочисленные подработки, отец всю жизнь трудится на двух или даже трех работах одновременно. Только в последнее время, незадолго до ковида, он перестал этим заниматься, когда стал заведующим.

В детстве я несколько раз бывал на работе у родителей. Они одно время работали буквально через стенку в одной областной больнице, там я был несколько раз. Один раз, например, со мной было некому посидеть, и я в выходной день в 8 утра оказался у матери на работе, сидел за компьютером и рисовал. Еще была классная история, как отец остался дежурить на новогоднюю ночь. Тогда мы с мамой и ее подругой решили, что надо пойти проведать отца – нам через поле буквально перейти надо было. Мы пришли к нему на работу, он спустился, мы поболтали в холле и пошли домой, а он пошел дальше дежурить.

Я не чувствую себя в больнице как дома. Тем не менее, я к медицине отношусь спокойнее, чем многие. Например, я не так сильно волнуюсь перед хирургическими вмешательствами, да и в целом, я нормально отношусь к человеческому телу и болячкам. В подростковом возрасте, когда пошла мода на пирсинг, мы с друзьями кололи друг другу всякие части тела, я успешно кому-то уши и губы прокалывал. До языка дело не дошло, но рука не дрожала.

У родителей отца была позиция, что есть список профессий, которые всегда позволят заработать деньги, и они направляли своих детей в одну их них. В этом списке были строитель, медик, и, кажется, повар. Отец стал медиком, а его брат – строителем. Отец эту вековую мудрость пытался и мне передать, но я, выслушав его, как-то соотнес это с тем образом жизни, который он ведет, и решил, что пока есть возможность не жить так тяжело, как он, надо ей пользоваться. Меня настолько не впечатлял и не привлекал его образ жизни – и он до сих пор меня не привлекает, – что я был готов на многое, лишь бы не быть медиком. При этом у отца нет мыслей сменить сферу деятельности или перепрофилироваться в смежную область. Сейчас он вообще обеими руками держится за свою работу, потому что она внезапно стала очень денежной из-за коронавируса.

Если раньше отец всю жизнь копеечками перебивался и должен был на трех работах работать, чтобы выходило что-то похожее на зарплату, то теперь он пользуется моментом. Да и даже если это уйдет, я уверен, что он никогда не сменит сферу деятельности. Он довольно ригидный человек, для него это будет явно тяжело. Кроме того, у него никогда даже не было такой мысли, потому что он из тех людей, кто выбирает один раз и на всю жизнь. Мол, это мой выбор, я его до конца буду придерживаться. Происходит это не потому, что он узколобый. Скорее, он действительно уверен в том, что сделал правильный выбор.

Почему мама выбрала профессию медика, я не знаю, если честно, мне даже не приходило в голову спросить. Меня это почему-то и не интересовало. Я точно знаю, что она стала научным сотрудником, так как она начала сталкиваться с научной литературой по рабочим вопросам, ничего в ней не понимала и у нее включился азарт разобраться в этом. Дальше она начала вести самостоятельную научную деятельность, написала кандидатскую и докторскую, и сейчас заведует наукой уже в своем лечебном учреждении, кардиоцентре. Она планирует исследования и проектирует их дизайн, в общем, уже перешла на такую больше организаторскую должность.

Мама тоже очень сильно горит своим делом, хотя, как и отец, не распространяется о нем вне работы. Заметно, что она не видит себя ни в чем другом. Возможно, она тоже не слишком гибкая, но она на ходу стала заниматься наукой и преуспела в этом.

Медицина была и остается нищей сферой деятельности. Родителям приходилось очень сильно вкалывать для того, чтобы выйти на более-менее приемлемый уровень жизни. Отец даже одно время выводил людей из запоя, что называется, работал похметологом. За это он неплохо получал, признается, что на деньги от алкоголиков мы купили первую квартиру.

В 1990-х ситуация была ужасной, мать сама себе шила наряды, я жил в деревне у бабушки с дедушкой, потому что там был подножный корм с дачи, и только так все и выживали. Бабушка с дедушкой заворачивали еду с собой родителям в город, чтобы они ели, пока учились. И то, что на фоне этого всего родители сумели поддерживать у меня ощущение того, что мы не бедные, это вообще героический поступок. Мне никогда не говорили, что ничего нет, ничего нельзя, или что мы не можем себе что-то позволить. Если в доме была шоколадка, она сразу отправлялась ко мне. С другой стороны, если не было шоколадки, я и не просил особо, я в принципе был достаточно спокойный и тихий.

Со временем профессия родителей даже определила их места жительства. Они оба столкнулись с тем, что в Омске они уперлись в стеклянный потолок, скажем так. Все позиции на ступеньку выше были заняты, и родители поняли, что придется в другой город ехать. Отец отправился в Новосибирск, а мать – в Тюмень. Пару лет они так гостевым браком пожили, приезжали друг к другу постоянно. Потом съехались обратно, и нормально живут до сих пор.

До 2020 года постоянно было ощущение, что родители работали много, но, когда началась пандемия, я стал переживать за отца. Я не склонен драматизировать, но я хватался за голову, когда он рассказывал мне про свою работу, свой график, и уж тем более о том, насколько выросла смертность в его отделении. Он и раньше иногда хоронил людей, а теперь это стало происходить на постоянной основе. Я всегда оказываю ему вербальную поддержку, в том числе, когда приезжаю, ведь ему все-таки отрадно меня увидеть, со мной поговорить.

Сначала было очень тяжело. Врачи дико перерабатывали, и отец не исключение. Сейчас полегче стало с графиком. Отец сильно похудел за это время, даже старался в отпуске отъесться обратно. Это при том, что ему худеть уже вообще некуда.

Мы с мамой не пытались его отговаривать от этой работы. Отговаривать его от чего-то – довольно сложная задача, потому что он из тех людей, которые долго думают, но, если что-то решили, то уже уверены в этом на сто процентов. У него есть если не фатализм, то своего рода обреченность, как у многих русских людей: есть неизбежность, и мы с ней столкнемся. Так что он просто старался получше подготовиться: выбить побольше оборудования, запас медикаментов, пораньше начать перепрофилирование.

Я не знаю, пыталась ли мать говорить с ним о том, чтобы он отказался от работы, но я слабо себе это представляю. Работа – это суть его жизни, и я не представляю, как он мог бы перестать работать. Отец, при этом, не говорит каких-то пафосных фраз по поводу своего труда и вообще мало о нем рассказывает – он и так этим наедается в больнице. У него есть легкий флер страдальца, мол, я горбачусь как проклятый, не трогайте меня.

Сейчас кажется, что теперь-то люди понимают, что врачи – хорошо, что врачи всем нужны, а также медсестры, нянечки и кто угодно. Но обидно, что для того, чтобы осознать эту простую истину, потребовалась вся эта пандемия. Еще обиднее оттого, что все это так же быстро забудется, и оно уже забывается, это видно. Как-то так получается, что врачи побыли калифами на час, немножко поплескались в лучах славы, и дальше опять вернутся к своим делам как будто ничего и не было. Конечно, конкретно обижаться не на кого, но мне как человеку, который видел всю эту невеселую картину в деталях, такое отношение кажется странным.