Разговор о человеке и его отношении к здоровью в пандемических тонах

Лариса Паутова: Как изменилась ценность здоровья в условиях пандемии? Станет ли пандемия импульсом к повышению значимости собственного здоровья и изменению поведенческих установок?

Марина Безуглова: В самом начале года вышло глобальное исследование Ipsos Global Trends. Когда началась пандемия, мы предположили, что обозначенные нами глобальные тренды больше не действуют, потому что образ жизни большинства жителей планеты резко изменился. Однако регулярные еженедельные замеры поведения людей, которые мы проводили в России, позволили увидеть, что наши глобальные тренды по-прежнему работают. Они могут преломляться под влиянием критических изменений, а могут серьезно усиливаться. Мы зафиксировали усиление таких трендов, как стремление к здоровью и культ технологий. Что вполне логично. Именно эти два тренда как никогда актуальны. В условиях пандемии под угрозой оказалось здоровье, люди стали стремиться к тому, чтобы его сохранить. А технологии позволили обеспечить саму организацию жизни людей в условиях самоизоляции. Так, по всему миру был зафиксирован рост потребности в цифровых сервисах. Руководство китайской компании-«единорога» JD Health констатировало, что количество удаленных медицинских консультаций в месяц увеличилось в 10 раз с начала эпидемии и достигло 2 млн; без эпидемии на такой сдвиг в поведении потребителей потребовалось бы до пяти лет. По данным Ipsos, в России с 30 марта по 25 мая количество удаленных консультаций с врачами выросло на 13 п. п. (с 11 до 24%).

Здоровье давно стало важнейшей ценностью, жизнесберегающим фактором для каждого человека. Это ответ на постоянный стрессогенный внешний фон нашей жизни. По данным Ipsos, в 2019 году 88% людей называли здоровье важнейшим источником счастья, 87% хотели бы быть более здоровыми, 83% предпочли бы хороший баланс работы и личной жизни успешной карьере. 

В первом квартале 2020 года относительно аналогичного периода предыдущего года оценка состояния собственного здоровья среди респондентов не сильно изменилась, хотя и значимо сократилось число людей, которые свое здоровье оценивали на 5 баллов, то есть сообщали, что проблем со здоровьем нет. Но доля тех, кто оценивал свое здоровье на 3–4 балла, выросла. О чем это говорит? Есть выражение «Нет здоровых людей, есть недообследованные». Люди стали уделять больше времени своему здоровью, заниматься диагностикой и профилактикой. Кроме того, был зафиксирован рост беспокойства по поводу здоровья и заботы о нем. Большинство, 74%, респондентов выбирали вариант ответа, что «наличие проблем со здоровьем тревожит меня и портит настроение». По сравнению с первым кварталом 2019 года, число дававших такой ответ увеличилось на 14–15 п. п. За тот же период значимо (с 39 до 33%) сократилась доля людей, которые отвечали, что «из-за напряженного образа жизни я плохо слежу за своим здоровьем». Получается, что оставшиеся 2/3 опрошенных так или иначе следят за своим здоровьем и напряженный образ жизни вовсе не является аргументом для отсутствия заботы о здоровье. По нашим данным, выросла доля респондентов, занимающихся спортом, делающих зарядку хотя бы раз в неделю. Если раньше таких было примерно треть, то в первом квартале 2020 года показатель увеличился до 48%. Карантин только подстегнул желание заботиться о своем здоровье. Больше людей осознали, что в этом вопросе необходим системный подход, что нельзя выпить витамин С и немедленно стать здоровым. 

Кирилл Родин: Я несколько скептически отношусь к мнению, что коронавирус выступил в роли импульса для значимых изменений устойчивых социальных практик. Уверен, что постепенно все вернется в допандемическое русло. По данным ВЦИОМ, в июне этого года 39% россиян оценивали свое здоровье как хорошее, но половина, 51%, респондентов давали удовлетворительные оценки своему здоровью. Динамика относительно прошлого года достаточно стабильная. 

Декларируемая ценность здоровья среди россиян всегда была очень высокой. Поменяются ли в результате пандемии поведенческие практики – это хороший вопрос. По моим наблюдениям, наибольшее влияние на них оказывает реализация крупных инфраструктурных проектов с массовыми инструментами вовлечения и информационными кампаниями.  

Ирина Петрова: На память приходит поговорка «Не было бы счастья, да несчастье помогло». В нашем обществе отсутствует привычка воспринимать жизнь как ценность и планировать ее вдолгую. Жизнь воспринимается как данность и становится объектом внимания, только когда человек заболевает. То есть катализатором является болезнь. В этом смысле COVID-19 стал таким катализатором. В пандемию возникла угроза жизни, которая вдруг стала ценностью. А значит, и здоровье стало ценностью. Появился запрос на здоровьесохраняющие технологии. При этом он должен быть реализован и на практике. 

Лариса Паутова: Каким образом карантин повлиял на ментальное здоровье? Появился ли запрос на поддерживающие технологии? Насколько они были востребованы? 

Марина Безуглова: Ментальное здоровье в результате карантина оказалось под угрозой. Хотя и до пандемии это была огромнейшая проблема для современного человека. Еще в прошлом году ВОЗ официально признала синдром эмоционального выгорания заболеванием. Это хронический стресс, с которым человек не может справиться самостоятельно. Эпидемия же стала важным триггером тревог, страхов, фобий. Больше половины людей стали беспокоиться о работе, о собственном финансовом положении (57%). 45% испытывали фрустрацию вследствие изоляции, 41% беспокоился о здоровье других, а 32% – о своем. По данным Ipsos, выросло число тех, кто стал покупать успокоительные препараты (16%), что вполне закономерно. Повысились статус и востребованность помогающих профессий: психологов, коучей, кризисных консультантов. Определенный процент людей может выйти из карантина с посттравматическим синдромом. Мы должны понимать это и очень внимательно относиться ко всем. 

Внимание к своему ментальному здоровью – это тот тренд, который, скорее всего, продолжится и после пандемии. Уверена, что работодатель в этом вопросе должен играть важную роль. Очень многие компании старались следить за тем, как сотрудники переживали карантин на удаленной работе, и поддерживать их по мере возможности.

Игнат Богдан: В исследовании в Москве мы задавали ряд вопросов, связанных с эмоциональным самочувствием респондентов в период пандемии. Мы зафиксировали положительную тенденцию на фоне снятия ограничений, улучшение эмоционального состояния респондентов. Снижались страхи, связанные с коронавирусом, улучшалась оценка ситуации среди ближайшего окружения. Запрос на квалифицированную психологическую помощь был, но крайне небольшой. По нашим данным, только 3% населения обращались за психологической помощью в связи с негативными состояниями во время пандемии. И когда мы спрашивали респондентов о причинах, прослеживалась некая стигматизация психологической помощи. Москвичи говорили, что психологическая помощь – это для тех, кто не может сам справиться, для людей с серьезными психиатрическими заболеваниями. Видимо, ресурс психологической помощи населению, несмотря на возросшее предложение в период пандемии, в Москве в необходимой мере не использовался.  

Ирина Петрова: ВОЗ и представители такой дисциплины, как «социальная гигиена», еще несколько лет назад стали говорить о том, что на первое место выходят проблемы с ментальным здоровьем, обходя сердечно-сосудистые и онкозаболевания. И сейчас общество столкнулось с прессингом. Человеку очень сложно найти баланс в этом информационном потоке. Как минимум с двух сторон идут прямо противоположные оценки. С одной стороны, разговоры о том, что вирус придуман. С другой – что вирус реальный, угроза реальная. И все это – в отсутствие экспертов, на чью позицию можно было бы ориентироваться, положиться. Мы видим постоянную смену позиций тех экспертов, которые чаще всего выступают, относительно того, как правильно себя вести. Это оказывает значимое влияние на психическое здоровье. 

Лариса Паутова: Надолго ли останутся с нами перчатки, маски, гигиеническая настороженность? 

Марина Безуглова: В начале карантина мы зафиксировали, что люди быстро привыкли к новым стандартам поведения: стали чаще обычного мыть руки, носить маски, избегать контактов с другими людьми, рукопожатий, чаще расплачиваться пластиковыми карточками. Стали формироваться новые паттерны социальных взаимодействий. Проявилась забота о биологической безопасности, об уменьшении риска заразиться. Тем самым сформировался трамплин для активного развития бесконтактной экономики (Low Touch Economy), когда большинство услуг оказываются без участия человека, например с помощью дронов, беспилотных такси.

Лидия Лебедева: Действительно, любой выход на прогулку, особенно в апреле, в период нерабочих дней, должен был сопровождаться определенными ритуалами, которые соблюдались большинством опрошенных. По данным мониторинга ФОМ к-Зонд, который идет в ежедневном режиме с 21 марта, большинство опрошенных стали носить маски в общественных местах, чаще мыть руки, использовать дезинфицирующие средства, соблюдать социальную дистанцию. Однако вне зависимости от решений региональных властей о снятии ограничений, через три-четыре недели было зафиксировано, что число людей на улице стало увеличиваться, причем везде, во всех федеральных округах. Накопились усталость и дела, которые долгое время были поставлены на паузу. Стало очевидно, что происходит возврат к старым привычкам, люди перестают соблюдать формальные требования по перчаточно-масочному режиму. Хотя предполагаю, что для определенного типа людей, как правило, с повышенной тревожностью, ношение перчаток и масок в метро, магазинах станет привычной практикой, новой нормой.

Лариса Паутова: Насколько сложно было поддерживать здоровый образ жизни в самоизоляции? Какие изменения удалось зафиксировать?

Лидия Лебедева: ФОМ, проводя на протяжении нескольких лет тематические исследования о том, как люди заботятся о своем здоровье, выделил три ключевых направления, которые можно измерять, чтобы следить за тем, как показатели изменяются в динамике. Первое направление – это практики ограничения. То есть когда люди стараются чего-то не делать (отказываются от курения, употребления алкогольных напитков, следят за питанием). Второе большое направление – это практики ведения активного здорового образа жизни (регулярные занятия спортом, посещение фитнес-центров и др.). И третье направление – это профилактика заболеваний (регулярное посещение врачей, диагностика, вакцинация). 

Что же произошло в результате карантина? Люди не могли посещать поликлиники из-за страха заразиться, принести коронавирус домой. Практики ведения активного спортивного образа жизни схлопнулись до Zoom-тренировок и диванного фитнеса, к тому же к этой ситуации нужно было еще адаптироваться. Из всех направлений осталась практика ограничения.

Так, телефонный опрос городского населения «Новый образ жизни», прошедший 11–12 мая 2020 года среди тех, кто придерживался режима самоизоляции, показал следующее. У трети респондентов изменился режим сна. Люди признались, что стали ложиться и вставать позже и что это им не нравится. 48% стали регулярно делать зарядку и физические упражнения. Среди горожан те, кто занимался спортом раньше, в целом продолжили им заниматься, а те, кто не занимался, так и не начали. Большинство (67%) опрошенных сказали, что едят во время самоизоляции столько же, сколько и до нее, 20% – что стали есть больше. Этот показатель оказался выше среди тех, кто отмечал, что трудно переносит режим самоизоляции. Сообщали, что употребляют алкоголь, 57% респондентов, курильщиков среди опрошенных – 30%. Стали и курить, и выпивать чаще только 5%. Но необходимо понимать, что это сенситивные вопросы, с высокой вероятностью социально одобряемых ответов. Возможно, именно этим объясняется большая доля отвечающих, что они не курят и не пьют в принципе (70 и 42% соответственно). 

Кирилл Родин: Говоря о практиках ЗОЖ, стоит отметить, что эта тема развивалась и набирала обороты задолго до пандемии. И наши опросы не зафиксировали значимых изменений после ее начала. К сожалению, остается декларировать, что пандемия могла бы дать толчок развитию темы ЗОЖ, причем не на уровне обсуждения, не на уровне ценностей, а на уровне поведенческих практик. Но пока этого не наблюдается. 

Большинство (60%) россиян до пандемии действительно заявляли, что пытаются следить за своим питанием. При этом многие не просто выбирали здоровую пищу, но и старались соблюдать диету, пусть и выбранную в интернете. По данным нашего исследования, в период изоляции было зафиксировано изменение в структуре потребления. Уменьшилось потребление здоровой пищи. Увеличились объемы продаж кондитерских изделий, сладких газированных напитков. Люди стали заедать стресс, сработал компенсаторный механизм. Хочется верить, что потом все вернутся к принципам здорового питания. Плюс естественным образом произошел переход на домашнее питание с сокращением размера порций, но увеличением частоты приемов пищи. Благодаря самоизоляции, появилась возможность питаться не один-два раза в день, на бегу, а полноценно и регулярно. Переход на домашнюю еду, с точки зрения практик здорового питания, – это прекрасно. Ведь до пандемии культура самостоятельного приготовления пищи стала уходить, особенно у молодежи, посредником в доставке пищи между производителем и желудком стал общепит, где важна прибыль, а не качество той продукции, которую он поставляет. 

Игнат Богдан: Наш опрос, проведенный в Москве в 2018 году, показал единодушие в восприятии здорового образа жизни. Для людей и для специалистов ЗОЖ означал одно и то же – правильное питание, физическая активность, отказ от вредных привычек, в несколько меньшей степени – соблюдение режима труда и отдыха и забота о физическом здоровье. А вот рациональное медицинское поведение, к сожалению, ассоциировалось с ЗОЖ менее чем у 3% опрошенных. И это очень серьезная проблема. В результате у ряда респондентов создавалась иллюзия ведения ЗОЖ, они начинали обращаться к неквалифицированным людям, следовать нерациональным вариантам практик вегетарианства – без восполнения важных аминокислот и витаминов другими продуктами. И, на мой взгляд, у ряда людей пренебрежение рациональным медицинским поведением до пандемии логично перешло в такое же нерациональное поведение при пандемии. 

Мы в своем последнем исследовании сосредоточились на уроне, который нанесла пандемия практикам ЗОЖ, хотя, бесспорно, были и положительные моменты. У кого были возможность и желание, те стали больше заниматься физической активностью, перешли на домашнюю пищу. По нашим данным, наибольший спад произошел в практиках занятия физической активностью и соблюдения режима дня. Это про сон, про режим труда и отдыха, про сложности концентрации, особенно в семьях с детьми. Что касается вредных привычек, наше исследование также не показало каких-то негативных изменений.

Оптимизм вызывает то, что те практики, по которым пандемия нанесла самый сильный удар, начинают быстрее возвращаться к норме. То есть начинают приходить в норму режим труда и отдыха, занятия физической активностью. Причем хочу подчеркнуть, что физическая активность для респондентов – это не только спорт/фитнес. Очень значимый компонент физической активности, как показывают наши исследования, – это прогулки пешком или на велосипедах, которые тоже ассоциируются у около 10–15% со здоровым образом жизни. 

Андрей Адельфинский: В песне «Утренняя гимнастика», поется как раз о том, что «очень вырос в целом мире гриппа вирус – три-четыре!». Но Владимир Высоцкий написал ее для Театра сатиры: утром после застолья моряки идут к столу с напитками, дабы «поправить здоровье», а услышав радио, вдруг решают сделать зарядку – чем достигается желаемый комический эффект. Это аллегория на то, что ЗОЖ внезапно станет популярнее из-за пандемии. Я уверен, что дискуссию о практиках здорового образа жизни следует вести как дискуссию о правильной организации массовых форм занятий спортом. В России в этом плане все печально, включенность в регулярные занятия невысокая. Особенно на фоне Скандинавии, в частности Швеции. Был бы уровень выше – было бы больше ковид-оптимистов со всеми вытекающими последствиями для здоровья экономики. Так, в период карантина те, кто уже был вовлечен в практики физкультуры и спорта, продолжили тренироваться дома, онлайн, даже на улице. Локдаун сильно уронил фитнес-индустрию, где и сейчас нет возврата к прежним показателям. Но похоже, это не коснулось самих зожников. Например, экс-глава Екатеринбурга Евгений Ройзман в первые дни карантина заявил, что самоизолируется, но продолжает бегать. Физкультурные клубы «старой формации» организовывали небольшие старты подпольно. Причем, по сравнению с докоронавирусным временем, интерес к этим встречам заметно усилился. Полагаю, большинство сочло, что изоляция и обездвиживание нанесут гораздо больший вред здоровью.

Лариса Паутова: Какой урок из пандемии мы вынесем? О чем будем задумываться? Что захотим изменить?

Ирина Петрова: Благодаря пандемии стало еще более очевидно, что результат развития и формирования здоровьесохраняющего поведения среди людей всегда отложен во времени. В связи с этим усилия по разработке технологий должны носить междисциплинарный и межведомственный характер с формированием профильного экспертного сообщества. Особое внимание стоит уделять законодательной сфере. Во-первых, на законодательном уровне до сих пор никак не закреплена ответственность человека за здоровье. Предусмотрена только ответственность родителей за детей до достижения ими совершеннолетия. То есть здоровье – это собственность человека, и он волен заниматься или не заниматься им. Во-вторых, нет никаких законов о новых дистанционных взаимодействиях. В Трудовом кодексе обязательно должны быть закреплены гибридные формы работы, то, что называется дистанционной работой. Когда работодатель имеет право увольнять сотрудника без указания мотивов увольнения? Когда сотрудник работает удаленно. Мы ведь об этом не задумываемся. В целом я разделяю скептицизм относительно того, что эти точки невозврата сформированы, и вероятность отката к прежним моделям поведения очень высокая.

Игнат Богдан: В своем исследовании мы замеряли доверие к ряду социальных групп и институтов и увидели, что больше всего доверия в период пандемии – к врачам стационаров, а также к волонтерам. Сейчас кажется, что их возросший авторитет можно конвертировать в грамотную просветительскую политику. Например, когда мы исследовали в прошлом году дискурс о вакцинации в социальных медиа, было видно, что сторонникам вакцинации не хватает каких-то ярких эмоционально положительных образов. Возможно, пандемия может эти образы со стороны врачей предоставить. При этом мы несколько лет мониторим образ медицинских специалистов, и наше исследование показывает, что профессия врача и до пандемии была очень уважаемой. Насколько я помню, и в доковидном исследовании ВЦИОМ врачи выходили на первое место как самая уважаемая россиянами профессия. Соответственно, образ врачей-героев – это не стечение обстоятельств, это скорее новая оптика, которая наложилась на уже существующее положительное отношение к врачам. В этой связи важными являются бережное отношение к приобретенному положительному образу и его использование в правильном ключе для распространения среди жителей принципов рационального медицинского поведения. Также желательно большее привлечение к данной работе медиков-волонтеров.

Марина Безуглова: Пандемия подняла важный вопрос о том, что личное счастье невозможно без устойчивости экологического состояния планеты. Стало очевидно, что индивидуальная жизнь зависит от человека и состояния окружающего мира. И я очень надеюсь, что именно этот тренд станет глобальным, что он во многом изменит сознание людей. 

Лидия Лебедева: Я надеюсь, люди вспомнят известную истину: в кризис надо инвестировать в себя, то есть в свои образование и здоровье. Хочется, чтобы пандемия стала хорошим стимулом для претворения этой идеи в жизнь.