Разговор о (не)доверии к информации в период пандемии

Лариса Паутова: Как изменялись показатели доверия общества к власти и официальной информации в период пандемии?

Лидия Лебедева: Ежедневный мониторинг к-Зонд позволил зафиксировать, что показатели максимального одобрения действий властей были достигнуты сразу после 25 марта, когда президент РФ Владимир Путин объявил режим нерабочих дней. Исследования социальных антропологов и данные мониторинга соцмедиа показывают, что в этот же период стало сокращаться количество фейковых новостей и сообщений, которыми интернет-пользователи активно обменивались в социальных сетях и мессенджерах с начала марта. Люди получили инструкцию, появилась некоторая определенность относительно того, что будет дальше.

Но уже к середине апреля доля тех, кто считал действия властей, направленные на борьбу с пандемией, скорее правильными, сократилась и зафиксировалась на уровне 58–62%, однако по-прежнему превышала долю тех, кто придерживался противоположной точки зрения.

А вот с показателями доверия и недоверия к официальной информации происходили интересные изменения. Если в конце первой нерабочей недели доля тех, кто доверял официальной информации о коронавирусе, была равна 69%, а доля тех, кто не доверял, – 25%, то через два месяца, к концу мая, значения почти сравнялись – 48 и 47% соответственно. Видимо, сказалась усталость от хаотичной и разнонаправленной информационной повестки, посвященной пандемии, из которой крайне сложно было понять, что происходит.

Лариса Паутова: Ковид-скептицизм – это интересный социальный феномен. В чем кроется причина показательного несоблюдения правил?

Мария Макушева: Такая эфемерная субстанция, как доверие к институтам здравоохранения и СМИ, порождает вполне конкретные последствия и действия по соблюдению мер профилактики. Ведь если люди сталкиваются с неизвестностью, а официальные источники не работают над формированием доверия, оставляя информационную лакуну, то эта лакуна быстро наполняется всевозможными конспирологическими теориями. Потому что человек находится в зависимости от принимаемых властью решений, а зависимость без наличия базового доверия провоцирует стрессы.

Наши с компанией OMI исследования показали, что реакция общества на пандемию, на стресс оказалась очень неоднородной. Мы сделали комплексную сегментацию по различным параметрам – от страхов до доверия или недоверия людей к рекомендуемым мерам профилактики. Так, только 22% респондентов попали в группу, где сочетаются высокие уровни страха перед болезнью и доверия к рекомендациям официальных лиц. Эти люди соблюдали все нормы профилактики. Еще 19% – это те, кто сопереживал другим, разделял все рациональные экспертные позиции, а также следовал нормам профилактики. Но хочется обратить внимание на специфические группы респондентов, в которых сочетались недоверие к институтам власти, страх экономических последствий, крайняя степень эмоционального раздражения и вера в конспирологические версии происхождения вируса, в то, что прививка опаснее болезни. И именно такие респонденты вообще не соблюдали правила профилактики.

Лидия Лебедева: Отказ от соблюдения социально-эпидемиологических норм как проявление своего несогласия и гражданской позиции – удивительная ситуация. Я бы добавила еще одну причину. Она связана с существующим у людей опытом обмана со стороны властей. Новости о катастрофе привычно и буднично экранируются: «Чего мы тут не видели, мы 90-е прошли».

Лариса Паутова: Люди различаются по тревожности, по уровню доверия к официальной информации, по предубеждениям и сформированным паттернам поведения. Пандемия очень хорошо проиллюстрировала, какие мы разные. Но еще этот период стал временем рождения новых мифов: про имбирь и куркуму, горячую воду и антибиотики. В их распространении, к сожалению, участвовали все – от простых рабочих до докторов наук.

Василий Черный: Весной, когда ситуация в медиаполе и наших головах менялась каждый день, компания Brand Analytics проводила ежедневное исследование тезауруса социума на основе анализа нескольких сотен миллионов слов, публикуемых пользователями социальных медиа. Исследование показывало, что больше всего волновало россиян. Среди выявляемых тренд-слов было много связанных с мифами о ковиде. Действительно, миф о чудесных свойствах имбиря занимал некоторое время лидирующие позиции, как и надежды на куркуму. 

Весной не всегда точная информация от государства, от представителей системы здравоохранения была в определенной степени объяснима. К осени же накопилось недоверие, в результате чего пользователи соцмедиа стали надеяться сами на себя. Одни в формате блога ведут репортажи из больниц и делятся опытом выживания. Другие же ориентируются именно на этот опыт. Например, в последние недели нарастает обеспокоенность по поводу отсутствия в аптеках не только понятных людям лекарств для борьбы с вирусом, но и антибиотиков. Департамент здравоохранения города Москвы постоянно мониторит мнения пользователей и старается вести разъяснительную работу, но недоверие людей к официальной информации зачастую не дает достучаться до них. 

Однако социальные сети и социальные медиа – это не только места, где люди советуются друг с другом, где появляются и распространяются слухи, но и очень важный источник данных для объективного анализа ситуации. Например, в 2012 году мы зафиксировали, что анализ соцмедиа обладает большей предсказательностью в части выявления эпидемий, чем анализ поисковых запросов, используемый в Google Flu. Сначала люди начинают жаловаться на симптомы болезни в соцмедиа и только через несколько дней идут в поисковик искать схемы лечения. В итоге анализ соцмедиа может лучше поисковиков «предвидеть», например, динамику развития эпидемии в регионах или в различных возрастных группах.

Что анализ социальных медиа фиксировал в 2020 году? Если говорить о первой волне, то кривая упоминаемости ковида в соцмедиа полностью совпадала с кривой заболеваемости, опережая последнюю на один месяц. Но в этот раз рост числа упоминаний был связан не с симптоматикой. Так как инкубационный период ковида – 14 дней, рост обсуждений стал показателем стресса, а не ухудшения самочувствия. Сам же стресс и тревожность стали следствием сильнейшей информационной волны в СМИ. Предсказательность аналитики соцмедиа в этом случае очень показательна.

Вторая волна выглядит в соцмедиа совсем иначе и не сильно коррелирует с динамикой заболеваемости. К началу второй волны фактор стресса снизился, у людей появился опыт, были анонсированы сроки появления вакцин. Появилось ощущение принятия заболевания.

Лидия Лебедева: Сейчас мы называем таких людей коронаскептиками. По данным ФОМ, уверенных в том, что ковид – это выдумка, в июле было 12%, в октябре – 10%. Кажется, что не так уж много. Но это люди, которые окружены теми, кто их позицию в большинстве своем разделяет. С помощью настройки ленты в Facebook, подписки на конкретные источники информации, общения только с теми, кто их поддерживает, они создают свой информационный пузырь. А общаясь с людьми других взглядов, отстаивают свою позицию крайне агрессивно.

Лариса Паутова: В голове у каждого человека есть набор социальных установок. В кризисных ситуациях, таких как пандемия коронавируса, люди ведут себя непредсказуемо, не так, как должны согласно своим социально-демографическим характеристикам. Изучение таких реакций, поиск их объяснения крайне затруднительны даже для профессиональных социологов. Ситуация с пандемией осложняется своей затяжностью и наступлением зимы. Нам приходится учиться бороться со стрессом, восстанавливать свои внутренние ресурсы, следить за ментальным здоровьем.

Мария Макушева: Пандемия обнажила проблему отсутствия доверия в обществе. У власти были попытки апелляции к страху смерти как к фактору формирования ответственного поведения. Однако это было воспринято людьми неоднозначно. В результате у одной части общества появилось недоверие и ощущение, что обстановка нагнетается специально, у другой – что опасность преуменьшается, и у всех – что статистика искажается намеренно. А ведь уверенность в эффективности средств профилактики, в своей способности контролировать угрозу с помощью этих средств как раз и относится к области доверия к официальной информации. А от этого зависит готовность общества солидаризироваться.