• к-Темы
  • 06.10.21

«Бояться пациентов мы не имеем права»

Андролог Андрей Лычагин – о плюсах телемедицины и важности всеобщей вакцинации

qr-code
«Бояться пациентов мы не имеем права»

О профессиональном становлении

Я с самого детства помню, что хотел быть врачом, хотя медиков в семье не было. Думаю, это какое-то врожденное состояние, медицина – это же судьба. Я поступил в медицинское училище, потом поработал немного по специальности и пошел в университет. Мне тогда стукнуло уже 20 лет, то есть это было осознанное решение. На какие бы кафедры я ни приходил, всегда хотел там работать: был в терапии – хотел стать кардиологом, был в хирургии – хирургом, хотя больше всего я желал уйти в травматологию, даже ходил на всякие кружки, обучался у профессоров. Но в один прекрасный момент доктор, который больше 20 лет проработал травматологом, спросил меня: «А зачем тебе это нужно? Иди лучше в урологию». Я прислушался, подумал еще, что у мамы мочекаменная болезнь, и принял решение: пойду-ка я и правда в урологию, хотя бы вылечу маму.

Я прошел ординатуру по урологии, но эта специальность оказалась, мягко скажем, блатной. У меня не было возможности попасть на какую-то кафедру, так что после окончания я пошел работать врачом-урологом в обычную городскую поликлинику. Кстати, именно там я нашел свою область интереса: в поликлинику иногда обращались бесплодные пациенты с сексуальными или репродуктивными дисфункциями, которые хотели завести ребенка, и я стал погружаться в эту сферу все глубже. Я пошел получать образование по андрологии, начал обрастать бесплодными пациентами, в какой-то момент обо мне чуть ли не слава пошла в медицинской среде, и в итоге мне предложили место в коммерческом учреждении. Я до сих пор продолжаю работать в частном учреждении, потому что андрология в государственных учреждениях не развита, там вообще нет врачей-андрологов. В поликлиниках есть урологи, которые занимаются андрологией, а сами андрологи сидят в коммерческих медицинских центрах.

Когда я стал работать в частной клинике, то заметил, что ко мне часто приходят люди с сексуальными затруднениями, например, с проблемами с потенцией или преждевременной эякуляцией. И я пошел учиться в Международную академию сексологии, закончил ее, и теперь там преподаю.

О влиянии пандемии

К пандемии мы [врачи] уже привыкли. На самом деле в медицине правила безопасности были всегда: помещения кварцевались и раньше, врачи пользовались и масками, и перчатками. Эти правила нужно было особенно тщательно соблюдать в период сезонных заболеваний, например, во время эпидемий гриппа. Так что тогда мы тоже сидели в масках и измеряли пациентам температуру.

Все прекрасно понимают, что маска не спасает от заражения, она для того, чтобы пациент, который пришел к врачу, не распространял инфекцию. Поэтому мы людям всегда говорим, что маски надо носить в первую очередь, чтобы обезопасить окружающих, а не себя.

Сегодня бояться пациентов мы не имеем права, и отказывать в приеме мы не можем. Единственное, мы можем соблюдать меры профилактики, не смягчать их и не делать никому послаблений.

Что меня мотивирует работать во времена коронавируса? Моя работа приносит доход. И я считаю, что пандемия – это нормальная ситуация, потому что врач должен работать в любой ситуации. Например, если будет война, придется идти в окопы, собирать раненых и их лечить. Существует клятва российского врача, там сказано, что вне зависимости от обстоятельств медик обязан работать. И если бы меня призвали в «красную» зону, я бы пошел. Но, слава богу, без меня справились, хотя я уже собирался, когда там не хватало врачей.

О своих пациентах

У меня всегда было много пациентов, и я особо не почувствовал, что в зависимости от волн заболеваемости поток людей меняется. Предположим, сегодня у меня с 14:00 до 20:00 прием, и я уверен, что там точно все окошки будут заполнены, свободного времени не будет. Но в прошлом году в марте-апреле практически не было людей, мы общались с больными только в онлайн-формате. А сейчас уже вернулись к потоку пациентов докоронавирусного периода.

Я заметил, что пациенты, которые переболели ковидом, стали щепетильнее относиться к своему здоровью. Они начинают перепроверять все подряд, у них развивается ипохондрия. Особенно этому подвержена молодежь лет 25–35, это офисные работники, которые были на удаленке, сидели дома взаперти, и на фоне этого у них появились определенные психологические затруднения – проблемы с взаимоотношениями с другими людьми, с социумом.

Еще было сложно от того, что некоторые пациенты, с которыми я работал, заболевали коронавирусом, а потом умирали. Среди моих были такие случаи, это, конечно сильно выбивало и расстраивало.

О вакцинации

У меня есть пара, которая 10 лет планировала беременность. У них все было очень сложно – они прошли через несколько неудачных программ ЭКО, потому что эмбрионы плохо развивались. И эта пара, конечно, все свои силы вкладывала именно в рождение ребенка. Когда появилась вакцина от коронавируса, они боялись прививаться – услышали, что прививка плохо влияет на беременность. И когда я их уговаривал вакцинироваться, то отвечали, что люди от прививки умирают, что случаются осложнения и т. д. Они уже должны были вступать в программу ЭКО, делать оплодотворение, но муж заболел ковидом, у него было большое поражение легких, он практически за пять дней сгорел и умер. Для меня это стало потрясением, потому что половина моей карьеры в репродуктивной медицине связана с их парой.

Я считаю, что пропаганду вакцинации в стране провалили. И нужно каким-то другим способом заставлять прививаться, только так мы сможем побороть коронавирус. У нас всегда были антипрививочники – мамашки, боявшиеся вакцинировать детей. Это определенный процент людей, с которыми врачи смирились, бороться с ними невозможно, да и не нужно. Но с вакциной от коронавируса ситуация усложнилась, потому что в интернете появилось большое количество ложной информации. Например, где-то случайно прошел вброс, что ковид плохо влияет на репродуктивную функцию. И люди начали активно на это реагировать: многие боялись жить половой жизнью, планировать детей, потому что вдруг они заболеют, а потом больной ребенок родится.

Конечно, мы пытаемся объяснить, что прививки не влияют на планирование беременности. Скорее на репродуктивной функции может отразиться тяжелое течение болезни – когда человека долго лечат антибактериальными, противовирусными препаратами, гормонами. То есть дело даже не в самом коронавирусе, а в последствиях лечения тяжелой формы. А если заболевание перенесено легко, то вообще ничего страшного: организм восстанавливается, все приходит в норму.

О переменах в коронавирусную эпоху

Когда началась пандемия, поменялось очень многое. Например, люди наконец-то вспомнили, что врачи существуют. Ведь если медиков не станет, человечество загнется. К нам начали относиться с уважением, прислушиваться к нашему мнению, у людей появилось ощущение, что врач – это благородная профессия. В СМИ стали появляться нормальные интервью с медиками, а в интернете публиковаться хорошие научные и профессиональные статьи.

Еще благодаря пандемии начали послаблять законы о телемедицине, и мы перешли в виртуальное пространство, где стали дистанционно оказывать людям специализированную помощь. По моим подсчетам, где-то 20–30% от общего количества людей перешли из офлайна в онлайн.

Телемедицина – это большой плюс, особенно для больных, которым требуется узконаправленная медицинская помощь. К тому же, теперь пациенты из других городов тоже могут получать медицинскую информацию. Возможно, житель какого-нибудь города в Сибири вообще не знал, что существует специальность «андролог», что он может к нему попасть. А сейчас, набрав номер или зайдя в приложение, он с легкостью может пообщаться с доктором. Кстати, как раз за последнее время вырос процент региональных онлайн-звонков.

Работать онлайн комфортно, но есть определенные сложности: нельзя назначать препараты, не видя больного, можно давать только рекомендации, напутствия, советы. Это в любом случае хорошо, потому что пациент получает информацию от специалиста, идет правильно обследоваться, куда-то лечиться дальше. Еще телемедицина – это очень удобно для пациента, потому что часто бывают случаи, когда больной приходит на прием, а помочь ему вполне можно оказать дистанционно, например, подкорректировать лечение или донаправить на исследование. То есть, человеку не надо специально приезжать к врачу, не надо тратить свое время и силы. Ну и нужно все-таки понимать ценовую разницу между онлайн- и офлайн-форматами: офлайн – это другие затраты, там надо обеспечивать клинику, делать ресепшн, тратится на зарплаты уборщиков, да даже бахилы закупать. А это все влияет на цену приема.

О своей профессии

В России занятия медициной плохо оплачиваются, у нас настолько маленькие зарплаты, что некоторые коллеги просто бросают работу и уходят в другие сферы, потому что надо кормить семью. Но сейчас ситуация немного меняется, и люди, работающие в «красной» зоне, получают достойную зарплату, так что дефицита кадров там нет. Ни в регионах, ни в Москве. У меня, например, есть знакомые врачи, которые уже полтора года трудятся в «красной» зоне, и думают, что останутся там до последнего, потому что их устраивает и работа, и зарплата.

Работу врача сложно назвать героической. Героической она может оказаться во время военных действий, когда медик заведомо идет на смерть, но не когда он работает в мирный период. Тем более к пандемии мы были готовы, потому что в институте проходили эпидемиологию и инфекционные болезни. Ничего в этом такого нет.

Хороший медик должен обладать не только профессиональными знаниями и умениями, но и определенными человеческими качествами. И в России, и во всем мире считают, что врач должен работать на благо человечества.

Я думаю, что между коммерцией и медициной есть тонкая грань. Врачу надо научиться зарабатывать деньги, но при этом оставаться человеком. И еще быть развитым не только в своей области, но и в других, потому что для медика самое главное – это иметь клиническое мышление. И в институте, и на скорой помощи, и в поликлинике приходится много контактировать с людьми, у которых разные проблемы, там врачи учатся легко и быстро определять заболевания. И теперь мне хватает двух слов, что понять, в чем проблема пациента, который пришел ко мне на прием.

О том, что будет после пандемии

Возможно, произойдет чудо, и ковид растворится, как в свое время «испанка» (она три года бушевала, а потом сошла на нет). Либо ситуация будет усугубляться, потому что с каждым разом вирус усложняется, появляются новые штаммы, лечить его становится не так просто. Нам нужна повсеместная вакцинация, и как только мы привьем хотя бы около 70% процентов населения, тогда сможем сказать, что это закончилось.

В будущем все, конечно, изменится. Раньше мы смеялись над китайцами, которые даже в допандемическое время ходили на улицах в масках, обрабатывали помещения. А сейчас все так себя ведут. Поэтому мир не будет прежним, потому что мы начинаем тщательнее относиться к собственной гигиене: моем руки, надеваем маски, пользуемся антисептиками.

Исследовательский комментарий

Наш информант привык к правилам безопасности и профилактики еще до пандемии, а поток его пациентов уменьшился лишь во время периода самоизоляции и постепенно восстановился. Другим нашим информантов повезло меньше, например, врач-дерматовенеролог Станислав Колганов в интервью рассказал, что сейчас у него более-менее нормализовался поток пациентов, но он все еще не такой, как до пандемии.

Андрей Лычагин точно подмечает, что за время пандемии изменилось финансовое положение медиков, которые работают в «красной» зоне. И многие врачи не готовы снимать СИЗы и уходить на другую работу, потому что в других сферах медицины в некоммерческом секторе зарплат таких нет. И они будут держаться за свои места до последнего, несмотря на тяжесть условий и возможность заражения. Сегодня «красная» зона, как и коммерческая медицина, – это лифт повышения благосостояния медицинских сотрудников.

Мария Перминова

Поделитесь публикацией

  • 0
  • 0
© 2024 ФОМ